izadi aba mehinamu eto kafe nan!
сегодня странный день, и я пишу странные стихи...
В руке зажав окровавленный нож,
По мрачной пустыне Морока ползешь.
Почти нет уж сил, маска набок сползла.
И тяжестью полнится уж голова.
Восход озаряет кровавый песок,
В последнем усильи покинешь восток.
На запад! В Пронтеру! Забыть пирамиду,
Но тело ты чувствуешь наполовину.
Не гнуться уж ноги и руки замолкли.
Безмолвно кричишь, но что толку? Что толку?
И тоненькой струйкой кровь льет изо рта,
Закрылись глаза, онемела рука.
Все то, что пыталась другим доказать,
Ушло и забылось. Отправилось спать.
Убийцы всегда не ходили в почете,
Для всех - выбиватели только лишь шмота.
Пришла бесполезной. Такой умерла.
Убийцы ненужные...смерть им...пора.
И в сердце негаданно только лишь яд
И две рукояти катаров торчат.
"Мы ведь хотим просто счастливо жить",
Но крик утонул как и жажда любить.
Убийцы удел - жить нелюдимо.
Иначе вот так смерть их необратима.
Питер...туда я совсем не хочу уже. Дура
В руке зажав окровавленный нож,
По мрачной пустыне Морока ползешь.
Почти нет уж сил, маска набок сползла.
И тяжестью полнится уж голова.
Восход озаряет кровавый песок,
В последнем усильи покинешь восток.
На запад! В Пронтеру! Забыть пирамиду,
Но тело ты чувствуешь наполовину.
Не гнуться уж ноги и руки замолкли.
Безмолвно кричишь, но что толку? Что толку?
И тоненькой струйкой кровь льет изо рта,
Закрылись глаза, онемела рука.
Все то, что пыталась другим доказать,
Ушло и забылось. Отправилось спать.
Убийцы всегда не ходили в почете,
Для всех - выбиватели только лишь шмота.
Пришла бесполезной. Такой умерла.
Убийцы ненужные...смерть им...пора.
И в сердце негаданно только лишь яд
И две рукояти катаров торчат.
"Мы ведь хотим просто счастливо жить",
Но крик утонул как и жажда любить.
Убийцы удел - жить нелюдимо.
Иначе вот так смерть их необратима.
Питер...туда я совсем не хочу уже. Дура